Неточные совпадения
И быстреньким шепотом он поведал, что тетка его, ведьма, околдовала его, вогнав в живот ему червя чревака, для того чтобы он, Дронов, всю жизнь мучился неутолимым голодом. Он рассказал также, что
родился в год, когда отец его воевал с турками, попал в плен, принял турецкую веру и теперь живет богато; что ведьма тетка, узнав об этом, выгнала из дома мать и
бабушку и что мать очень хотела уйти в Турцию, но
бабушка не пустила ее.
Неохотно дала ему ключи от него
бабушка, но отказать не могла, и он отправился смотреть комнаты, в которых
родился, жил и о которых осталось у него смутное воспоминание.
— Помолчи, помолчи об этом, — торопливо отозвалась
бабушка, — помни правило: «Язык мой — враг мой, прежде ума моего
родился!»
Это была ямочка, или, скорее сказать, лощинка среди двора, возле тетушкиного амбара; вероятно, тут было прежде какое-нибудь строение, потому что только тут и
родились шампиньоны; у
бабушки называлось это место «золотой ямкой»; ее всякий день поливала водой косая и глухая девка Груша.
Там был полуразвалившийся домишко, где жили некогда мой дедушка с
бабушкой, где
родились все мои тетки и мой отец.
Патрикей был лет на двадцать старше
бабушки, а Ольга Федотовна лет на восемь ее моложе. Она
родилась на дворне в Протозанове и девчонкою была отвезена в Москву, где училась в модном магазине. Когда
бабушка проезжала с мужем после свадьбы из деревни в Петербург, ей сделали в этом магазине платья. Ольга Федотовна бегала к
бабушке «с примеркой» и, понравившись княгине за свою миловидность, была взята ею в Петербург.
Боярыня Плодомасова была успокоена, и внуку ее оставалось только
родиться на судьбу, уже навороженную его
бабушкой.
— Вот,
бабушка, — так начал мужик, — было времечко, живал ведь и я не хуже других: в амбаре-то, бывало, всего насторожено вволюшку; хлеб-то,
бабушка,
родился сам-шост да сам-сём, три коровы стояли в клети, две лошади, — продавал почитай что кажинную зиму мало что на шестьдесят рублев одной ржицы да гороху рублев на десять, а теперь до того дошел, что радешенек, радешенек, коли сухого хлебушка поснедаешь… тем только и пробавляешься, когда вот покойник какой на селе, так позовут псалтырь почитать над ним… все гривенку-другую дадут люди…
— А что наше дело, вестимо, какое, терпишь да терпишь; мы ведь на то и
родились,
бабушка!..
Помню я, мать стала больнее, и потом
родился у ней мальчик. Мамушку положили в сени.
Бабушка заняла у соседа крупиц и послала дядю Нефеда за попом. А сестра пошла собирать народ на крестины.
Старым, насиженным местом русский человек паче всего дорожит — не покинет он дома, где
родились и сам, и его родители, не оставит места, где на погосте положены его дедушки,
бабушки и другие сродники.